Поймали как-то воблу, вычистили у нее изнутри все лишнее, одни лишь молоки оставили для размножения. И повесили на веревочке на солнце. Висит вобла, сохнет. Вот уже и кожа на брюхе поморщилась, и голова высохла, и мозг, какой в голове имелся, тоже выветрился и почти исчез.
И стала вобла радоваться тому, что с ней случилось. Не было теперь ни мыслей лишних, ни эмоций, ни совести. Впрочем, и в былой жизни не гналась она за такими качествами, прячась на дне, как только услышит разговоры о конституциях.
Стала вобла солидной и благонадежной, с резонными мыслями и никого не задевающими чувствами, и с совестью на медный пятак. Нищему грош подаст, только если свидетели этого деяния будут, а нет – так кивнет головой да прочь направит. Увидит кого и сразу же в разговор вступит, высказывая свое мнение. А мнение это сплошь состоит из присказок, которые всем и без того надоели ужасно.
Сторонятся вначале поучений воблы, а как время проходит, то вспоминают умные ее мысли. И хвалить начинают, диву даются, откуда такой разум в ней поселился. А та только и хвалится: дескать, разум от рождения был такой дан, а во время вяления выветрился мозг и можно теперь умом пораскидывать.
Любимой присказкой воблы стало «Уши выше головы не растут». С этим девизом затесалась она в бюрократические ряды, а потом и вовсе в ряды «излюбленных». Частенько спорили «излюбленные», пытаясь умом своим блеснуть, как лучше умные мысли свои к стопам повергнуть, и все рвутся куда-то, будто дороги им везде открыты. Но тут вобла вмешается, дескать, повергать нужно только когда спрашивают. А если не спрашивают, то надо помнить присказку про уши и лоб.
И от тех слов все разом дивились уму-разуму ее. Вобла слушала похвалы и объясняла, что стала такой умной, поскольку ее своевременно провялили.
Но больше всего любила вобла распространять в обществе здравые мысли. Все те же, «Не расти ушам выше лба».
И прониклось общество идеями воблы, отбросив лишнюю совесть и мысли. Клеветники и завистники утверждали, что с их помощью удалось посеять такое среди людей – вряд ли бы привились идеи воблы, если бы не грозили клеветники эти ежовыми рукавицами и сворачиванием в бараний рог.
Смута росла, охватывая ума и сердца и в конце концов воблу назвали либералкой и обвинили в пропаганде. Вскоре один из клеветников ее съел, а люди прославляли ежовые рукавицы.
Печальна участь вялых, индифферентных, зацикленных только на себе людей.
